Рыбаки - Страница 7

- Да мне что! Куда бы еще ни шло! Пропадай, старая собака: туда и дорога! - примолвил он, махнув рукою. - Не о себе толкую… Вот кого жаль! - подхватил он, указывая на Гришку. - Его хотелось бы пристроить, к какому-нибудь делу произвести… И то сказать: много ли съели бы мы хлеба у Глеба Савиныча! Много ли нам надыть? Ведь не то чтобы даром, братцы, не даром же, матушка Анна Савельевна! Знамо, не стал бы лежать на печи: послать куда, сделать ли что - во всем подсобил бы ему… Я ли не работник! Ну, вот и паренечек также. Вестимо, он теперь махочка: взять нечего; ну, а как подрастет, произойдет ваше рыбацкое рукомесло, так и он также подмогать станет… Я ведь не даром прошусь. Вот об этом-то более и хотел поговорить с Глебом Савинычем… Да вишь ты, он какой крепкий!.. А чего бы, кажись, ему отнекиваться? Я ведь не из-за денег, не из платы бьюсь: только из хлеба и хлопочу…

При этом Петр сомнительно покачал головою.

- Да поди, столкуй с ним, с отцом-то! Ты ему свое, а он те свое, - произнес он, поворачивая к гостю свое смуглое, недовольное лицо, - как заберет что в голову, и не сговоришь никак! Хошь бы теперь в моем деле: уперся - нет да нет! А что нет?.. Вот теперь верстах во ста отселева звал меня хозяин - также рыбною ловлей промышляет: только куды! Богач: верст на сорок снял берега, да еще три озера нанимает; места привольные, заведение большое, и рыбы много… Тысяч на пять, сказывают, в одну Коломну рыбы-то продает!.. Ну так вот, звал он меня к себе, и деньги дает хорошие. Говорю намедни отцу: нет да нет, только и слышал! Ну, а что нет-то? Ведь ему же стал бы носить деньги. Положим, хозяин дал бы мне полтораста в год (сам сулил столько): ну все же в дом принес бы, по крайности, сколько-нибудь… А теперь что? Что живу я здесь, что нет меня, никакого толку: смерть прискучило! К тому же своя семья на руках, дети: мало ли нужда какая бывает!.. Скажешь отцу, бранится… "Пропьешь", говорит, либо другое что вымолвит. Живешь как словно в ту пору, когда на карачках ползал… Смерть прискучило! Вот хоть бы сама матушка: на что, кажись, тошно ей с нами расставаться, и та скажет: здесь делать мне нечего! Заведение малое - так только кормиться можно… Работа пустая, лов плохой… Останься один брат Вася, и тот управится; а найми он работника подешевле, который… Ну, хоть бы вот возьми он тебя, так и за глаза. Нет же вот, поди! Стал на одном: нет да нет! Что хошь тут делай!

В эту самую минуту заскрипели ворота.

- Батюшка идет! - шепнула жена Петра, подсобляя старушке убрать со стола завтрак и бросаясь к неводу.

Все смолкли и усердно принялись за работу. Хозяйка, стоявшая уже у печки, гремела горшками как ни в чем не бывало.

На пороге избы показался старый рыбак.

Мы уже сказали, что Глеб Савиныч находился в отличном расположении духа; веселость его, несмотря на утро, проведенное в труде, нимало, по-видимому, не изменила ему.

- Хозяйка, - сказал он, бросая на пол связку хвороста, старых ветвей и засохнувшего камыша, - на вот тебе топлива: берегом идучи, подобрал. Ну-ткась, вы, много ли дела наделали? Я чай, все более языком выплетали… Покажь: ну нет, ладно, поплавки знатные и неводок, того, годен теперь стал… Маловато только что-то сработали… Утро, кажись, не один час: можно бы и весь невод решить… То-то, по-вашему: день рассвел - встал да поел, день прошел - спать пошел… Эх, вы!

- По сторонам не зевали, - пробормотал Петр, не подымая головы, - сколько велел, столько и сделали, коли не больше, - добавил он почти шепотом.

- Сделали, сделали! То-то сделали!.. Вот у меня так работник будет - почище всех вас! - продолжал Глеб, кивая младшему сыну. - А вот и другой! (Тут он указал на внучка, валявшегося на бредне.) Ну, уж теплынь сотворил господь, нечего сказать! Так тебя солнышко и донимает; рубаху-то, словно весною, хошь выжми… Упыхался, словно середь лета, - подхватил он, опускаясь на лавку подле стола, но все еще делая вид, как будто не примечает Акима.

- Я чай, умаялся, Глеб Савиныч, устал? - произнес дядя Аким заигрывающим голосом.

- Устал! А с чего устал-то? - полунебрежно-полупрезрительно возразил рыбак. - Нет, сват, нашему брату уставать не показано; наша кость не пареная; всякий труд на себя принимает… А и устал, не бог весть какая беда: поел, отряхнулся - и опять пошел!.. Хозяйка, ну-ткась, чем пустые-то речи говорить, пошевеливайся: давай обедать… пора… Сноха, подсоби ей… Постой, дай-ка мне наперед вон энтого парня-то, что из люльки-то кулаки показывает, - давай его сюда! Экой молодчина! Эки кулачищи-то, подумаешь! - заговорил рыбак, взяв внучка на руки и поставив его голыми ножками к себе на колени.

Во все время, как сноха и хозяйка собирали на стол, Глеб ни разу не обратился к Акиму, хотя часто бросал на него косвенные взгляды. Видно было, что он всячески старался замять речь и не дать гостю своему повода вступить в объяснение. Со всем тем, как только хозяйка поставила на стол горячие щи со снетками, он первый заговорил с ним.

IV

За щами и кашей

- Чего ж ты, сватьюшка? Садись, придвигайся! - весело сказал Глеб, постукивая ложкою о край чашки. - Может статься, наши хозяйки - прыткие бабы, что говорить! - тебя уж угостили? А?

Старуха, находившаяся в эту минуту за спиною мужа, принялась моргать изо всей мочи дяде Акиму. Аким взял тотчас же ложку, придвинулся ко щам и сказал:

- Маковой росинки во рту не было, Глеб Савиныч!

- Ну, так что ж ты ломаешься, когда так? Ешь! Али прикажешь в упрос просить? Ну, а парнишку-то! Не дворянский сын: гляденьем сыт не будет; сажай и его! Что, смотрю, он у тебя таким бычком глядит, слова не скажет?

- Знамо, батюшка, глупенек еще, - отвечал Аким, суетливо подталкивая Гришку, который не трогался с места и продолжал смотреть в землю. - Вот, Глеб Савиныч, - подхватил он, переминаясь и робко взглядывая на рыбака, - все думается, как бы… о нем, примерно, сокрушаюсь… Лета его, конечно, малые - какие его лета! А все… как бы… хотелось к ремеслу какому приставить… Мальчишечка смысленый, вострый… куды тебе! На всякое дело: так и…